А.В. Виноградов
Неолит и ранний бронзовый век Минусинского края (по материалам керамических комплексов древних поселений).
// СПб: ИИМК РАН. 2022. 272 с. (Тр.ИИМК РАН. Т. LVIII) ISBN 978-5-6047952-3-1
[ аннотация: ]
В настоящем издании впервые вводятся в научный оборот результаты аналитического исследования керамических комплексов, обнаруженных при изучении древних поселений Минусинского края, относящихся к эпохе неолита и раннему бронзовому веку. В книге представлены материалы всех известных на этой территории к началу 1980-х гг. памятников такого типа. Их публикация имеет огромное значение ввиду того, что открытых и исследованных поселений этих периодов в Минусинском крае известно очень мало, а новые памятники чрезвычайно редко обнаруживаются. Это первая и пока единственная работа аналитического характера, основой которой стали материалы керамических комплексов поселений Минусинской котловины неолита и раннего бронзового века.
См. файл на сайте ИИМК.
Содержание
Предисловие редакторов [А.В. Поляков, Н.Ю. Смирнов, А.В. Фрибус]. — 10
Введение. — 17
Глава I. Физико-географическая характеристика района и описание памятников. — 20
Поселение Унюк. — 21
Местонахождения группы Карасёво — Вьюжное. — 43
Вьюжное-1. — 44
Карасёво-5, 6. — 69
Карасёво-7. — 69
Карасёво-8. — 76
Карасёво-9. — 76
Карасёво-III, IV. — 76
Тагарский Остров. — 76
Малый Кызыкуль. — 86
Малая Минуса. — 86
Оглахты-II, III. — 96
Ильинка. — 96
Глава II. Анализ артефактов и выявление культурных типов. — 102
Орнаментация. — 103
Орнаментальные мотивы. — 145
Дополнительные элементы оформления сосуда. — 151
Технология. — 155
Толщина стенок сосудов. — 155
Гигроскопичность. — 168
Петрография. — 173
Морфология. — 175
Методика реконструкции формы сосуда по фрагментам. — 187
Посуда поселения Унюк. — 200
Посуда поселения Вьюжное-1. — 202
Посуда местонахождений группы Карасёво. — 205
Малый Кызыкуль. — 205
Тагарский Остров. — 206
Глава III. Культурные комплексы неолита и раннего бронзового века в Минусинской котловине. — 207
Керамика унюкского типа. — 207
Керамика карасёвского типа. — 212
Керамика окуневского типа. — 216
Керамика новосёловского типа. — 219
Керамика поселения Малый Кызыкуль. — 221
Глава IV. Опыт реконструкции социально-исторических процессов неолита и раннего бронзового века в Минусинской котловине. — 223
Заключение. — 230
Список литературы. — 233
Приложение 1. Характеристики орнаментации сосудов. — 242
Приложение 2. Технологические характеристики сосудов. — 258
Приложение 3. Петрографические характеристики глиняного теста. — 269
Список сокращений. — 271
Предисловие автора. ^
Эта работа была написана автором сорок лет назад и защищена в качестве кандидатской диссертации на историческом факультете Ленинградского государственного университета в декабре 1982 г.
Уже тогда работа привлекала внимание специалистов по археологии Южной Сибири. Коллекцией артефактов с поселения Унюк, хранившейся в ИА АН СССР, интересовался Л.Р. Кызласов; Э.Б. Вадецкая просила автора предоставить ей рисунки образцов неолитической керамики для обобщающей работы по археологии Среднего Енисея (Вадецкая, 1986. С. 12, табл. I); коллеги из Красноярска, Новосибирска, Кемерово проявляли интерес к этой работе и ожидали её скорейшую публикацию. Но вскоре автор был командирован Минвузом СССР на два года в Афганистан для преподавания в Кабульском университете, а после возвращения он вынужден был и вовсе сменить тему своих научных изысканий.
В 1985 г. в сборнике «Проблемы реконструкций в археологии» была опубликована в виде отдельной статьи часть работы, посвящённая методике реконструкции формы глиняных сосудов по фрагментам.
Возможность опубликовать работу появилась только теперь, спустя более 50 лет после исследования Л.П. Зяблиным неолитического поселения у горы Унюк на Енисее. За эти полвека в Минусинской котловине было открыто и исследовано огромное количество памятников разных эпох, но ни один из них не относился к эпохе неолита. Вот почему проведённое в начале 1980-х гг. исследование не утратило своей актуальности и может быть опубликовано в наши дни.
К сожалению, качество графических работ и, тем более, их фотокопий, выполненных полвека назад, зачастую оставляет желать лучшего, но, поскольку оригиналы утрачены, приходится публиковать их, преимущественно, в таком виде, в каком они сохранились в рукописи диссертации.
Автор приносит свою благодарность А.А. Ковалёву и К.В. Чугунову, которые инициировали издание этой книги, директору научной библиотеки им. М. Горького СПбГУ М.Э. Карповой за изготовление ксерокопии диссертации, П.П. Азбелеву за помощь в компьютерной обработке материалов, фотографу МАЭ РАН С.Б. Шапиро за изготовление фотокопий некоторых чертежей, художественному редактору книги И.Н. Лицуку, директору ИИМК РАН, д.и.н. А.В. Полякову, поддержавшему идею издания книги и выделившему необходимое для этого финансирование, а также ответственным редакторам и всем членам редакционной коллегии тома Трудов ИИМК РАН, в серии которых выходит настоящая монография, за высказанные замечания, важные дополнения и доброжелательное сотрудничество с автором в процессе подготовки рукописи к изданию.
(9/10)
Предисловие редакторов. ^
Настоящая книга является необходимым и долгожданным изданием исследования, проведённого более сорока лет назад к.и.н. А.В. Виноградовым, в котором автор обобщил и проанализировал все доступные на тот момент керамические комплексы, обнаруженные при изучении поселенческих памятников Минусинской котловины неолита и раннего бронзового века. Важность и актуальность издания этой книги в наше время заключается не только во введении в научный оборот материалов ключевых для этой территории поселенческих памятников неолита и раннего бронзового века, но и в том, что на протяжении почти полувека в археологии Минусинских котловин не было написано ни одной новой работы аналитического плана, основой которой стали бы те же или сходные материалы керамических комплексов. Кроме того, необходимо отметить, что и раскопки памятников неолитического периода носили эпизодический характер и не внесли существенных изменений в наши представления о жизни древнего населения.
При этом очевидно, что за прошедший с момента создания работы значительный период времени археология неолита и эпохи бронзы в Южной Сибири и Центральной Азии шагнула далеко вперёд. Прежде всего, это касается появления и широкого внедрения новых принципов датирования археологического материала, связанных с применением методов естественных наук и введением практики использования калибровочных кривых, разработанных с учётом данных дендрохронологии. Затем нужно сказать о том, что для многих территорий, окружающих Минусинские котловины, были предложены и стали общепризнанными новые региональные схемы развития культур неолита и эпохи бронзы. Наконец, одним из авторов настоящего предисловия была защищена диссертация и опубликована книга (Поляков, 2022), подводящая итог почти столетнему изучению памятников бронзового века Минусинских котловин, в которой была представлена наиболее убедительная в настоящий момент картина развития и смены археологических культур на протяжении всей эпохи бронзы. Редакционная коллегия должна была всё это учесть при подготовке рукописи к изданию.
С самого начала было очевидно, что приведение текста рукописи, написанной сорок лет назад, и, что гораздо важнее и сложнее, — авторской концепции, разработанной в духе того времени и с учётом того круга источников, в полное соответствие с реалиями развития археологии сегодняшнего дня потребовало бы коренной переделки всего текста исследования, что было невозможно сделать по объективными причинам. Поэтому редакционная коллегия настоящего тома Трудов ИИМК РАН, учитывая большое научное значение исследования и его актуальность, приняла решение ограничить своё вмешательство в авторский текст лишь самыми необходимыми дополнениями, описывающими основные принципы, структуру и значение изменений, произошедших в археологии неолита и эпохи бронзы Южной Сибири и Центральной Азии за последние десятилетия. Эти дополнения были вынесены в предисловие к работе. Кроме того, ряд необходимых и уместных комментариев был дан в сносках в самом тексте работы. В остальном авторский текст претерпел только необходимую формальную и стилистическую правку, сделанную при подготовке рукописи к печати.
Мы полагаем, что профессионально подготовленный читатель, вооружившись коррекционной оптикой, предлагаемой в настоящем предисловии редакторами, сможет по достоинству оценить глубину работы А.В. Виноградова, её новаторский для своего времени характер и непреходящее значение публикуемых им материалов.
(10/11)
^ Хронология неолита.
Со времени появления этой рукописи представления о хронологии неолитических памятников сопредельных территорий (Западная Сибирь, Приангарье и Прибайкалье), данные которых автор использует для поисков аналогий материалам Минусинской котловины, кардинально изменились. Это было связано как с новыми широкомасштабными исследованиями, так и с появлением новых методов и подходов к интерпретации результатов радиоуглеродного датирования.
Принципиальные изменения были связаны с двумя моментами. Первый — это появление калибровочных кривых, которые с помощью корреляции с данными дендрохронологии позволяют более точно переводить радиоуглеродные даты в абсолютные (ван дер Плихт и др., 2016. С. 18-19). С начала XXI в. эти подходы в радиоуглеродном датировании стали применяться повсеместно. Значительным прорывом в развитии методики стало появление и постоянное совершенствование специализированных программ для калибровки дат (OxCal, Calib и др.). В результате этого полученные ранее радиоуглеродные даты уже не могут рассматриваться как корректные без соответствующего пересчёта по единой программе. Результатом развития методик калибровки стало удревнение отдельных памятников и целых культур. Особенно ярко это проявляется для эпохи неолита и раннего металла, где разница с традиционной хронологией может составлять 500 лет и более.
Второе ключевое новшество — это появление новой методики ускорительной масс-спектрометрии (AMS). Эта методика позволяет использовать для датировки образцы, в сотни раз меньшие по размеру и содержанию ископаемого углерода по сравнению с традиционными методами радиоуглеродного анализа. Новые возможности оказались особенно востребованы для ранних памятников, в том числе неолитических, так как в них, как правило, практически полностью отсутствует или имеет плохую сохранность органика (включая костные останки). Результатом применения AMS-датирования в последние 20 лет стало значительное увеличение числа высокоточных определений и кардинальный пересмотр хронологии неолита и палеометалла в Сибирском регионе.
Сегодня серии дат получены не только по материалам погребальных памятников (которые в Минусинской котловине практически неизвестны), но и по поселениям. Хотя вопросы корреляции поселенческих материалов с отдельными группами погребальных комплексов подчас остаются дискуссионными, тенденция к удревнению памятников неолитической эпохи остаётся неизменной (Молодин, Бобров, 1999). На наш взгляд, стоит отослать заинтересованного читателя лишь к ключевым регионам, проблемам и основным публикациям, так как литература по данному вопросу весьма обширна.
Представительная серия, насчитывающая 95 неолитических погребений, исследована на сегодняшний день на территории лесостепного и предгорного Алтая (Шмидт, 2018. С. 266). Отметим, что в Горном Алтае, так же как и в Минусинской котловине, неолитические памятники крайне малочисленны и известно единственное достоверно неолитическое погребение — в пещере Каминная (Маркин, 2000). Культурная принадлежность памятников региона является предметом дискуссий. В разное время их относили к верхнеобской неолитической культуре, кузнецко-алтайской культуре неолита, связывали с кругом большемысских и ирбинских памятников.
В 2005 г. Н.Ю. Кунгурова опубликовала серию некалиброванных С14-дат с некоторых некрополей региона: Солонцы-5 — начало — середина IV тыс. до н.э., Усть-Иша — конец IV тыс. до н.э., Большой Мыс / Иткуль — начало — первая половина IV тыс. до н.э., Кузнецкий могильник — первая половина IV тыс. до н.э. (Кунгурова, 2005). Позднее, с учётом калибровки по единой программе, абсолютный возраст этих комплексов был пересмотрен в сторону удревнения (Марочкин, 2014. С. 24). В последнее время, в том числе в результате использования AMS-датирования, появляются и более ранние даты. Так, для серии образцов из могильников Фирсово XI и Большой Мыс / Иткуль получены календарные даты, укладывающиеся в диапазон вторая четверть VI — середина V тыс. до н.э. (Кирюшин и др., 2021. С. 26). Калиброванные значения дат, полученных по материалам могильника Чумыш-Перекат, также укладываются в диапазон VI — первой половины V тыс. до н.э. (Фрибус, Грушин, 2020. С. 103).
Следует также отметить, что на основе анализа материалов поселенческого комплекса Тытке-
(11/12)
скень-2 в северных предгорьях Алтая была выдвинута гипотеза о значительной роли местного (неолитического) компонента в сложении афанасьевской культуры (Кирюшин, Кирюшин, 2008).
Автор неоднократно обращается в поисках аналогий к неолитическим материалам Барабы. Благодаря широкомасштабным исследованиям специалистов из Новосибирска и Кемерово представления о хронологии и динамике культурного развития неолита Барабинской лесостепи в последнее время кардинально изменились. В.В. Бобровым и коллегами было обосновано существование здесь артынской культуры (Бобров, Марочкин, 2011; Бобров и др., 2010; 2017), выделенной первоначально Л.Л. Косинской по материалам Среднего Иртыша (Косинская, 1982). Были открыты также новые памятники с характерной плоскодонной посудой, отнесённой авторами раскопок к боборыкинской культуре (Бобров, Марочкин, 2013; Бобров и др., 2012; Юракова, 2017 и др.), а В.И. Молодиным, на основании исследований комплексов Усть-Тартас 1 и Тартас 1, к новой культуре раннего неолита — барабинской ...
(Молодин и др., 2020). По мнению В.И. Молодина, плоскодонная керамика в западносибирской лесостепи — это автохтонное явление, а продвижение носителей боборыкинских традиций с запада представляется маловероятным (Там же. С. 79-81). Кроме этого, заслуживает внимания открытие в Барабе серии новых погребальных комплексов развитого неолита с оригинальной погребальной практикой на памятниках Автодром 1 (Бобров и др., 2015) и Венгерово 2 (Молодин и др., 2016).
С учётом новейших открытий и серии радиоуглеродных дат, полученных за последние годы в высокорейтинговых лабораториях, хронология неолитической эпохи в Барабинской лесостепи выглядит сегодня следующим образом: ранний неолит — VII тыс. до н.э. с заходом в VIII и VI тыс. до н.э. (Молодин и др., 2018; 2019); развитый и поздний неолит — V — первая половина IV тыс. до н.э. (Марченко, 2009; Молодин и др., 2016). При этом необходимо отметить, что ранние даты для памятников Тартас 1, Усть-Тартас 1 и Венгерово 2 получены по костям животных, что исключает искусственное удревнение образцов за счёт «резервуарного эффекта».
Новая схема развития культур неолита — раннего металла предложена сегодня и для Прибайкалья. Это стало возможным благодаря масштабным полевым работам и использованию широкого спектра междисциплинарных исследований в рамках «Российско-канадского археологического проекта», который реализуется с 1997 г. Иркутским государственным университетом и Университетом Альберты (Эдмонтон, Канада) (Горюнова, Вебер, 2017). Результаты радиоуглеродного датирования больших массивов данных с использованием AMS суммарно показывают следующую картину: ранний неолит (китойская культура) — 7560-6660 calBP; развитый и поздний неолит (исаковская и серовская культуры) — 6660-4970 calBP; ранний металл (глазковская культура) — 4970-3470 calBP (Weber et al., 2021. Tab. 6).
Чрезвычайно важными для оценки материалов, рассматриваемых в данной книге, являются новые данные, полученные из соседних регионов — Красноярско-Канской лесостепи, Саянского каньона Енисея, таёжных районов Восточного Саяна.
Помимо Казачки, к материалам которой неоднократно обращается автор, за последние десятилетия усилиями красноярских и иркутских специалистов (Н.И. Дроздов, Н.П. Макаров, В.А. Погудин, Л.В. Новых, П.В. Мандрыка, А.С. Вдовин, А.Г. Генералов, Н.А. Савельев и др.) исследованы широкими площадями новые многослойные, хорошо стратифицированные памятники, которые можно считать опорными для региона: пещера Еленева, Няша, Бобровка, Язаевка и др. Кроме того, была открыта серия выразительных погребальных комплексов. На основе анализа совокупности археологических и естественно-научных данных Н.П. Макаров предложил новую хронологическую схему развития неолита для Красноярской лесостепи: ранний неолит — V тыс. до н.э.; развитый неолит — IV тыс. до н.э.; поздний неолит — рубеж IV-III — середина III тыс. до н.э. (Макаров, 2005).
Серия хорошо стратифицированных поселенческих комплексов исследована Вл.А. Семёновым в Саянском каньоне Енисея. Это стоянки Хадынных I, Усть-Кантегир, Сосновка-Джойская, Хем-Теректиг, Базага, а также хорошо известный специалистам Тоора-Даш (Семёнов, 2018).
Стоянка Тоора-Даш является уникальным памятником для Центральной Азии и Южной Сибири. Благодаря накоплению аллювиальных отложений культурные слои различных эпох, от неолита до средневековья, оказались последовательно перекрыты и законсервированы. Здесь выделено четыре неолитических горизонта с гребенчатой керамикой (верхнеенисейская неолитическая культура,
(12/13)
по Вл.А. Семёнову), а также слои, связанные с афанасьевской и окуневской культурами. Хронологическая секвенция в целом подтверждает схему, хорошо известную по памятникам Минусинской котловины, которая базируется в основном на материалах погребальных комплексов, хотя присутствует и определённая специфика. По материалам радиоуглеродного датирования получены следующие результаты: неолитические слои — IV-III тыс. до н.э.; афанасьевская культура — рубеж III-II тыс. до н.э., окуневская культура — первая половина II тыс. до н.э. (Там же. С. 329). Необходимо отметить, что для неолитических слоев Куйлуг-Хемского грота, где обнаружены близкие Тоора-Дашу материалы, имеются более ранние даты, которые укладываются в хронологические рамки VII-V тыс. до н. э. (Боковенко и др., 2009 [2010]).
Кроме того, с территорией Верхнего Енисея следует связывать материалы стоянки Черноусово-3, исследованной в 2012-2014 гг. на р. Иджим Н.А. Боковенко и А.Ю. Городиловым (Боковенко, Городилов, 2014; Александров и др., 2015). Кроме материалов более поздних эпох на этом памятнике были обнаружены многочисленные находки неолитического времени, в первую очередь разнообразная каменная индустрия. Неолитический возраст части памятника подтверждает радиоуглеродная калиброванная дата кострища №11 — 7650±60 ВР: 95,4% — 5830-5580 ВС. Большая коллекция артефактов каменного века была найдена при ведении раскопок широкой площадью между курганами могильника Саяны-Пограничное-8, расположенного там же, на р. Иджим. Авторы раскопок предполагают, что эти материалы относятся к периоду бескерамического неолита, предложенному в работе С.А. Васильева (Васильев, 1995; Александров и др., 2015).
Наконец, новые артефакты неолитического времени были найдены в бассейне Верхнего Енисея и на территории самих Минусинских котловин. В первую очередь следует упомянуть исследования С.А. Васильева на Майнинской стоянке, открывшие слои неолитического времени (Васильев, 1995). В специальной работе автор раскопок рассматривает совокупность материалов Верхнего Енисея и ряда исследованных комплексов Минусинских котловин (стоянка Тёплая, верхние слои стоянки Уй II) и на этой основе выдвигает и обосновывает концепцию существования для этих территорий периода докерамического неолита (Там же).
Стоянка Ирба-2, исследованная в 2012 и 2015 гг. на территории Курагинского района Красноярского края, содержала материалы различных эпох, начиная с палеолита и вплоть до средневековья (Александров и др., 2013). На границе плейстоценовых и голоценовых слоёв фиксировались многочисленные находки разнообразной каменной индустрии, включающей нуклеусы, скребки, остроконечники, ножевидные пластины, наконечники стрел и мн. др. Был также обнаружен шлифованный нефритовый топор. К сожалению, с этим нерасчленённым слоем связаны как фрагменты керамики афанасьевской культуры, так и более малочисленные фрагменты неолитической керамики. Н.В. Леонтьев, приглашённый в качестве эксперта, атрибутировал последнюю как керамику «карасёвского» типа, которая подробно описана в работе А.В. Виноградова. На этом же уровне залегал развал сосуда окуневской культуры.
Ряд стоянок, содержащих материалы эпохи неолита и раннего металла, был исследован за последние годы в горно-таёжных районах на восточной периферии Хакасско-Минусинских котловин (Леонтьев, 2008; Леонтьев, Леонтьев, 2009). По мнению С.Н. Леонтьева, на протяжении всего периода неолита — эпохи бронзы в нижнем течении Казыра сосуществовали три различные по своему происхождению керамические традиции. Первая из них генетически связана с северными подтаёжными районами Тувы и представлена посудой, обнаруживающей сходство с керамикой верхнеенисейского неолита и «окуневских» слоёв поселения Тоора-Даш. Для второй характерна керамика со «штриховой» поверхностью, генетически связанная с древними культурами районов Ангары и Прибайкалья. Третья керамическая традиция выделяется условно, её образует совокупность остатков глиняной посуды, создатели которой в разное (поздненеолитическое, окуневское) время проникли в низовья Казыра из степей сопредельной Минусинской котловины (Леонтьев, 2008. С. 90).
^ Афанасьевская культура.
За последнее десятилетие специалистами из Санкт-Петербурга и Барнаула были опубликованы серии статей, сборников и монографий, в которых собраны наиболее актуальные данные и представлен современный взгляд на ключевые проблемы в изучении афанасьевской культуры (Афанасьевский сборник, 2010; Афанасьевский сборник-2,
(13/14)
2012; Вадецкая и др., 2014; Поляков, 2022). В том числе значительные изменения произошли в представлениях о хронологии этих памятников. Первоначальное представление о возрасте афанасьевских захоронений базировалось на значительной серии дат, полученных радиоуглеродным методом в 70-80-х гг. прошлого века. Однако повторное датирование современными AMS-методами этих же объектов позволило установить, что даты, полученные жидкостно-сцинтилляционным методом, необоснованно удревняют анализируемые памятники […] В первую очередь это касалось материалов Горного Алтая и в меньшей степени Среднего Енисея. Согласно современным представлениям хронология афанасьевской культуры на Енисее укладывается примерно в период 500 лет, что приходится на XXX-XXV вв. до н. э. (Поляков, 2020а; 2022. С. 83-94).
Отдельно необходимо отметить, что принципиально изменился взгляд на географию афанасьевской культуры в целом. Ранее предполагалось, что она охватывает только два основных района — Горный Алтай и Средний Енисей. Информация об отдельных курганах в Монголии носила отрывочный характер (отсутствовал сопроводительный инвентарь). На современном этапе границы афанасьевского мира значительно раздвинулись. Достоверные памятники этой культурной традиции обнаружены не только в Монголии, но также в Синьцзяне и в Восточном Казахстане. Причём складывается впечатление, что количество курганов на этих территориях не сильно уступает уже гораздо более исследованным областям (Поляков, 2022. С. 22-24).
^ Окуневская культура.
Представления о происхождении, хронологии и исторических судьбах окуневской культуры кардинально изменились со времени подготовки А.В. Виноградовым рукописи настоящей книги. Поскольку литература по данной проблематике весьма обширна, обратим внимание лишь на наиболее важные, имеющие принципиальное значение публикации. В результате целенаправленных исследований за последнее десятилетие были выявлены и изучены погребальные комплексы раннего этапа окуневской культуры, что позволило значительно изменить представления о периоде её сложения (Лазаретов и др., 2012; Лазаретов, Поляков, 2018; Поляков, 2020б; 2021). В 1997 г. И.П. Лазаретовым была предложена хронологическая схема развития окуневской культуры, предполагавшая выделение двух последовательных этапов: уйбатского и черновского (Лазаретов, 1997). Позднее эта схема была дополнена Д.Г. Савиновым, который предложил добавить третий, наиболее поздний этап — разливский (Савинов, 2005). Развивая свою схему, в 2019 г. И.П. Лазаретов выделил пять «хронологических горизонтов» окуневской культуры (Лазаретов, 2019). Огромное значение для изучения широкого круга проблем, связанных с окуневской проблематикой, имела подготовка и издание двух выпусков «Окуневских сборников» (Окуневский сборник, 1997; Окуневский сборник-2, 2006). Согласно современным представлениям, основанным на большой серии радиоуглеродных дат, окуневская культура складывается в XXVI в. до н.э., ранний уйбатский этап относится к концу XXVI — XXIII в. до н.э., черновский — к XXIII-XX вв. до н.э., с XIX в. до н. э. начинается финальный разливский этап (Поляков, 2022. С. 190-191). Подробный историографический обзор, а также современный взгляд на проблемы хронологии и развития окуневской культуры заинтересованный читатель может найти в монографии А.В. Полякова (Там же).
Для концепции, предлагаемой автором на страницах публикуемого труда, чрезвычайно важны эти изменения в хронологии окуневской культуры. В 1982 г. памятники ещё совсем недавно выделенной окуневской культуры были крайне слабо исследованы. Все представления базировались на материалах могильника Черновая VIII, который, как мы теперь хорошо понимаем, представляет только один черновский этап. Из памятников позднего разливского этапа был исследован только курган Разлив X, что не позволяло на столь малочисленном материале обратить внимание на его особенности.
Не менее сложная ситуация была связана с памятниками раннего уйбатского этапа, который только через 15 лет после написания А.В. Виноградовым книги будет выделен И.П. Лазаретовым на материалах раскопок могильников Уйбат III и V (Лазаретов, 1997). К 1982 г. было изучено не так много курганов, которые мы сейчас относим к этому периоду. В первую очередь это курган Тас-Хазаа, раскопанный в 1957 г. А.Н. Липским (Липский, Вадецкая, 2006). Однако уровень фиксации этапов исследования и материалов, обнаруженных при раскопках этого интереснейшего объекта, был настолько низким, что уже в то время не выдерживал никакой критики. Не были ещё введены в научный
(14/15)
оборот результаты исследования кургана Уйбат-Тибик, раскопанного Н.В. Леонтьевым в 1968 г. (Наглер, Парцингер, 2006). Таким образом, наибольшее влияние на изучение этой особой группы памятников тогда оказала публикация М.Н. Комаровой курганов Карасук II, Карасук VIII и Пристань I (Комарова, 1981). Их специфичность остро ощущалась исследователями, и в тот период шёл активный поиск их места в уже выработанной культурно-хронологической схеме (Хлобыстина, 1973; Вадецкая, 1986. С. 36).
В этой связи неожиданную, но огромную роль сыграла крайне осторожно высказанная М.Н. Комаровой гипотеза о доафанасьевском возрасте этой группы памятников (Комарова, 1981. С. 90). Хотя следует признать, что основания для такой гипотезы были крайне слабыми. Фактически гипотеза М.Н. Комаровой опиралась на набор фрагментов одного афанасьевского сосуда, обнаруженных в заполнении очень сильно потревоженного центрального захоронения кургана Карасук VIII. Именно на этом основании было сделано предположение о том, что в курган «типа Карасук II» было впущено афанасьевское захоронение, что предполагает их определённую хронологическую последовательность. При этом в могиле №2 кургана Пристань I был найден фрагмент бронзового кольца и прослежены следы окислов меди на клыках соболя. Таким образом, сложилось представление о знакомстве местных неолитических племён с металлургией меди до прихода населения афанасьевской культуры и появился сам термин «доафанасьевская бронза», который А.В. Виноградов использует в интерпретационной части своей диссертации.
Необходимо отметить, что на тот момент всё это укладывалось в рамки концепции Г.А. Максименкова о формировании окуневской культуры на основе традиций местного неолитического населения — о так называемой окуневской реконкисте (Максименков, 1975а). М.Н. Комарова и А.В. Виноградов были уверены, что на примере памятников Карасук II, Карасук VIII и Пристань I они наблюдают наиболее поздний пласт неолитического населения, предшествующий вторжению населения афанасьевской культуры на Енисей. Это подтверждалось, по их представлениям, наличием в этих погребениях архаичных признаков: многочисленные подвески и другие изделия из костей и зубов диких животных, а также изображение медведя, тесно связанное с неолитической традицией. С другой стороны, конструкции курганов, погребальный обряд и остальные артефакты не оставляли сомнения в тесной связи этих курганов с окуневской культурой. В своде 1986 г. Э.Б. Вадецкая уже отнесла их к числу окуневских памятников, отмечая только их большую древность по сравнению с материалами Черновой VIII (Вадецкая, 1986).
Попытки поместить эту группу памятников «доафанасьевской бронзы» на хронологической шкале в предафанасьевский горизонт предпринимаются и в работах отдельных современных исследователей (Соколова, 2009). Однако такая тенденция входит в острое противоречие со всеми накопленными данными по раннему этапу окуневской культуры и объективной картиной, построенной на основании большой серии радиоуглеродных дат (Поляков, 2022. С. 95-191). Кроме того, её сторонники не могут предложить какую-либо концепцию, объясняющую появление скотоводства, металлургии меди и развитой традиции возведения курганов над местами захоронений до прихода на Средний Енисей племён афанасьевской культуры.
Современный взгляд на формирование окуневской культуры предполагает миграцию новой волны скотоводов-европеоидов с запада, принёсших своеобразную изобразительную традицию, принципиально новый погребальный обряд и металлургию нового уровня. Однако примерно в середине уйбатского этапа (на тасхазинском хронологическом горизонте, по мнению И.П. Лазаретова) достаточно монолитную среду этих скотоводов европеоидного антропологического типа размывает приток нового населения, преимущественно женщин, относящихся к монголоидному антропологическому типу. С их погребениями и связаны яркие «неолитические» черты — обилие нашивок на одежду, сделанных из зубов животных, появление керамики с круглой формой дна, изображений медведя и лося. Вероятно, это были представители местного постнеолитического населения, каким-то образом пережившем «афанасьевское вторжение» и влившиеся в состав племён окуневской культуры после заселения «окуневцами» Минусинских котловин (Поляков, 2020б).
Для концепции, изложенной в публикуемой монографии, это имеет важнейшее значение в первую очередь применительно к «новосёловскому» типу керамики, выделенному А.В. Виноградовым. По его представлениям, этот тип является неолитическим по происхождению и связан с группой памятни-
(15/16)
ков — Карасук II, Карасук VIII и Пристань I. Выбор такого названия связан с тем, что могильник Пристань I расположен возле посёлка Новосёлово и в некоторых публикациях так и называется: «Новосёлово» или «пристань Новосёлово». На сегодняшний день вся эта группа памятников уверенно датируется уйбатским этапом окуневской культуры, и на основании большой серии радиоуглеродных дат из синхронных им могильников Уйбат III, Уйбат-Чарков, Итколь II (курган №12) нет сомнения в их создании уже в постафанасьевское время. Следовательно «новосёловский» тип керамики также следует относить к уйбатскому этапу окуневской культуры. То, что он связан с предшествующим неолитическим горизонтом, не вызывает сомнения и подтверждает концепцию о появлении в это время в составе населения окуневской культуры заметной группы монголоидных женщин, сохраняющих неолитические признаки в своей хозяйственно-культурной традиции.
* * *
В заключение нашего предисловия к исследованию А.В. Виноградова необходимо сказать несколько слов о том, как, почему и чьими заботами было инициировано издание этого труда. А.В. Виноградов — известный ленинградский и петербургский археолог, специалист в области археологии неолита и эпохи бронзы Минусинских котловин, также специально занимавшийся теорией и методикой археологического исследования, один из активных сторонников применения статистико-комбинаторных методов для анализа массового материала, много лет преподавал на кафедре археологии Ленинградского (ныне Санкт-Петербургского) государственного университета и вёл археологический кружок в Ленинградском Дворце пионеров.
Именно в его кружке, в археологических экспедициях, организованных им и работавших под его руководством на Северо-Западе, в Ленинградской области и в Южной Сибири, в Туве в 1970-1980-е гг. сформировалось целое поколение ныне хорошо известных археологов и этнографов Петербурга. Многие из них пошли по стопам своего учителя, занявшись изучением древнего прошлого Южной Сибири, кто-то областью своих интересов выбрал древности Северо-Запада, другие — античные древности Северного Причерноморья, кто-то стал этнографом. Ученики А.В. Виноградова работают в разных научных учреждениях Санкт-Петербурга: в Институте истории материальной культуры РАН, в Государственном Эрмитаже, в Музее антропологии и этнографии им. Петра Великого, в Российском этнографическом музее, в Санкт-Петербургском государственном университете, но все они являются заметными фигурами в современной российской археологии и этнографии. Щедрый дар Учителя, его время и таланты, потраченные А.В. Виноградовым на своих учеников, не пропали даром. Они вернулись ему сторицей в их работах и в поколениях их собственных учеников.
Издание рукописи книги было инициировано учениками А.В. Виноградова по археологическому кружку Ленинградского Дворца пионеров — А.А. Ковалёвым и К.В. Чугуновым и, по ходатайству заведующего кафедрой археологии СПбГУ В.Н. Седых, поддержано решением Отдела археологии Центральной Азии и Кавказа ИИМК РАН о необходимости и актуальности её публикации.
А.В. Поляков, Н.Ю. Смирнов, А.В. Фрибус
|